Книга Босяки и комиссары  - Александр Баринов

Покупать формамид здесь, в Таллине, в торговой фирме было очень дорого, да и много бы не смогли сразу найти. Я про себя только смеялся и пару раз даже привозил Марту по канистре формамида. По большому счету Март был мне не очень интересен, мы с ним друзьями особыми не были, так что чаще я про его просьбы забывал.

Но на одной из встреч Калле как бы между делом спросил меня: «Как там твой приятель Март поживает?» Я ответил, как есть, что мы с ним не особо дружим, только изредка видимся, чем он сейчас занимается, толком не знаю. А потом как-то, когда мы говорили перед моим отъездом в Москву, Калле вдруг сказал: «Да, кстати, будет возможность, помоги Марту, он же вроде к тебе уже обращался. Не забудь».

После этого все с Мартом для меня стало понятно, хотя и особо удивительным не казалось. Тем более с учетом его богатого прошлого. В советское время он был уважаемым человеком, специалистом по электронике и то ли кандидатом, то ли даже доктором наук, работал в НИИ, занимавшемся разработкой медицинской аппаратуры. Еще он был известен как спортсмен, член федерации карате. Когда СССР закончился, он со своей электроникой и дипломами никому оказался не нужен и с друзьями по карате занялся бизнесом. В 90-е годы они торговали пистолетами ТТ, которые партиями в сотни, а иногда в тысячи штук возили из Польши и Чехии и переправляли в Россию. Дело было очень выгодное. Оружия на военных складах в Польше тогда оставалось огромное количество, и оно выгодно отличалось по качеству от китайского, которое тогда тоже стали завозить русские бандиты. В Польше Март с приятелями покупали ТТ по 50–100 долларов за штуку, а русским продавали уже почти по 1000.

Но когда полиция пришла к Марту домой, оказалось, что он забыл запереть дверь. А на кухне у него нашли массу всяких колб, реторт и прочих химических принадлежностей и химикатов, с помощью которых, как выяснилось, он уже тогда учился в кустарных условиях делать амфетамин. Марта арестовали — и за оружие, и за наркотики, но через полгода он вышел на свободу, а на суде выступил лишь как свидетель. Знакомые тогда говорили, что Март пошел на сделку с полицией и за ценные показания ему сделали послабление. Но после разговора с Калле стало понятно, что Март с тех давних пор стал на него работать. И оборудование для амфетамина, которое я продал Элтенбургу, получалось теперь, Март смог вывезти не потому, что был такой ловкий и смелый. Калле и его люди ему сами его и выдали. Так что после того разговора, чтобы не ссориться из-за пустяков с Калле, мне пришлось помогать Марту. Хотя, чтобы он не думал, что будет теперь на мне зарабатывать, я из принципа стал ему делать двойную наценку.

В таком же положении, как вскоре выяснилось (правда, без помощи Калле), находились Райво и Интс. Мы обязательно встречались, когда я бывал наездами в Таллине, а изредка они приезжали ко мне в Москву отдохнуть и погулять. И поскольку мы все трое имели свои счеты с Марво, то обсуждали последние события и слухи. Мы сдружились и говорили довольно откровенно, поэтому через какое-то время выяснили между собой, что все трое знаем Калле.

Интс, самый молодой из нас — тогда ему еще не было 35 лет — однажды рассказал, как это было у него. За несколько лет до этого он познакомился с несколькими молодыми химиками из Тартуского университета, где у него преподавал отец. Они вместе придумали делать амфетамин, а Интс взялся его возить и продавать в Финляндию, полагая, что так будет безопаснее. Но он был в этом деле новенький и вскоре нарвался там на полицейских агентов. Его судили и отправили в тюрьму. Поскольку арестовали его первый раз, дали всего несколько лет, а вышел он на свободу, отбыв только половину срока, — в Финляндии за хорошее поведение так поступают почти со всеми осужденными. Интс вернулся в Эстонию, но тут на него тоже завели уголовное дело — раз он возил свой амфетамин в Финляндию отсюда, то нарушил и местные законы. Суд назначил ему пять лет условно. А через несколько недель его вызвали в полицию, где и он встретил Калле. Тот предложил работать на полицию, Интс, разумеется, отказался. Тогда Калле отправил Интса в больницу на медосвидетельствование, а анализ мочи показал, что за несколько дней до этого он употреблял экстази. Когда Интса привезли обратно в полицию, Калле прямо ему сказал — решай, либо идешь на пять лет в тюрьму, раз нарушил условия освобождения, либо давай все-таки работать вместе. Деваться ему было некуда. Как теперь и всем нам. Поэтому в какой-то момент мы втроем договорились, что будем рассказывать друг другу обо всем, что услышим и узнаем про нашу полицейскую гоп-компанию, предупреждать, что пытаются разузнать Марво или Калле, и решать, что нам всем троим им рассказывать.

Впрочем, из рассказа Райво и Интса я понял, что с Калле они виделись довольно редко, не так как я. Поскольку они занимались отправкой экстази и амфетамина в Финляндию и Швецию, то по большей части выполняли приказы и отчитывались перед Марво. От него же они получали товар, и с ним расплачивались за него. Поэтому в их деле все контролировал и решал в основном Марво, который просто согласовывал все с Калле. Получалось, комиссар следил за их работой как бы издалека, и так же издалека и руками Марво верховодил всем процессом.

Как говорили Райво и Интс, Марво почти все время выспрашивал у них, с кем именно, когда и как они переправляют свой товар. И уже давно они заметили, что в работе курьеров существует своеобразная система — мало кто из водителей фур или моряков с паромов умудрялся возить наркотики долго, хотя бы не меньше года, а чаще всего большинство из тех, кто брался за эту работу постоянно, попадались через несколько месяцев.

Так получилось с одним шофером, которого я тоже хорошо знал, потому что раньше он помогал возить мой товар. Вообще, он самими наркотиками не любил заниматься, поскольку дело это рискованное, а у него большая семья, двое детей. Брался изредка только за товар типа моего «ароматного масла», за которое, если что, в тюрьму вряд ли попадешь. Но однажды, как рассказал Райво, этого водителя все же уговорили перевезти в Швецию экстази — за очень хорошие деньги, которые тогда ему были очень нужны. Спрятать пакет с таблетками в огромной фуре, в общем, не очень сложно, особенно самим водителям, которые знают множество потайных мест и способов, как его закамуфлировать. Работы и риска — всего на несколько часов, а получить за это можно пару тысяч евро, а то и больше, если повезет.

Так этот шофер сделал в Швецию и Финляндию два-три рейса, но за последний рейс денег так и не дождался. Он пошел разбираться с тем, кто его отправлял, а Марво попросил уговорить водителя, чтобы он еще один раз свозил таблетки, а после получил бы сразу двойную оплату. Мол, наличных сейчас под рукой нет, а работа стоит. Водитель согласился, но в Стокгольме сразу, как он выехал с парома, его встретили таможенники. Они несколько раз тщательно обыскали весь тягач и прицеп, но так ничего и не нашли. Таможенники позвонили начальнику, который пришел и сказал, чтобы те лучше искали. В конце концов нашли-таки пакет с таблетками. А вскоре шведские газеты написали про этот случай, что их местная таможня и полиция вместе с коллегами из Эстонии провели успешную операцию против наркоторговцев. Шофер получил в Швеции девять лет тюрьмы.

Похожим образом попадалось большинство водителей, которые соглашались возить наркотики. И почти все, что интересно, в последний рейс ехали как бы в долг, поскольку с ними не расплачивались за один, а то и два предыдущих. Райво и Интс рассказывали, что они поначалу пытались что-то обсуждать на этот счет с Марво — мол, нехорошо так поступать с людьми. Но тот злобно ответил, чтобы они не изображали из себя мать Терезу — их дело товар переправлять, а что и как узнает и решает «их человек» в полиции, не ваше дело. Если полиция их самих защищает, то не может же она сделать так, чтобы вообще никого не ловили?